Между свастикой и лингамом

[frau75]

Издательство Ad Marginem выпустило книгу о римском императоре-подростке, который за свое недолгое правление поразил видавшую виды Империю баснословным разгулом, невиданными страстями и божественной роскошью.

"В настоящее издание вошли три первых авторских сборника стихов: “Гимны” (Hymnen, 1890), “Пилигримы” (Pilgerfahrten, 1891) и “Альгабал” (Algabal, 1892) выдающегося немецкого поэта Штефана Георге (Stefan George, 1868–1933), одного из основателей европейского литературного модернизма. Альгабал – арабизированная форма агномена Гелиогабал, прозвища мальчика-императора, фигура которого восстает из строк одноименного поэтического цикла. Имя "Альгабал" могло бы быть названием изысканных духов или алхимического растворителя, а лучше того и другого сразу, и оно намекает нам на то, что Ближний Восток, откуда был родом римский император, уже арабизирован. Георге оставил нам расписанный им церемониал – поэтический сборник, который принято считать поворотным и самым декадентским в наследии поэта-мистагога."

Поразил настолько, что его не только убили, но, единственного из всех правителей Вечного города, утопили в Тибре, а имя постарались вычеркнуть из всех летописей и документов.

Сделать это не удалось. О Гелиогабале (или иначе - Альгабале) слагали легенды, ему и в наши дни посвящают стихи и музыку. Одним из самых известных произведений о малолетнем теократе стал поэтический цикл немецкого модерниста Штефана Георге, который и вышел в упомянутом издательстве в переводах поэта Нестора Пилявского.

Четырнадцатилетний Альгабал, сириец по происхождению, вступил в Рим, привезя с собой не только многочисленных экзотических животных (слоны по дороге растоптали могилы почтенных патрициев) и жрецов экстатического культа, в котором мужчины оскопляли себя и занимались священной проституцией, но и огромный черный камень, ставший главной святыней разнузданного фаллического культа - в Индии подобные камни называют лингамами, в Малой Азии им поклонялись как символу солнечного бога.

Альгабал поил солдатню розовым вином с дорогими смолами, ел толченый жемчуг, назначал на высшие посты юношей в соответствии с длиной их гениталий, а также возродил человеческие жертвоприношения и непрестанно менял наряды.

В хрустальной поэзии Штефана Георге, правда, биографическим брутальностям героя уделено не слишком много внимания, но есть знаменитая сцена, когда юный император умертвил собравшихся на пир, сбросив на них несколько тонн роз, а главное, описывается настроение Альгабала, его душа, которую автор вслед за самим императором несомненно считал божественной.

Для Георге Альгабал - старший брат другого безумного монарха Людвига Баварского, свернутого по обвинению в безумии, растратах и гомосексуализме.

На книжном клапане красуется стихотворение, в котором уставший от города и мира император молит о сладкой смерти: "Не желаю снотворного пенья/ И аттических дочерей/ Мне круженье теперь не мило/ Заберите меня поскорей/ О флейтисты с Нила".

Исторического Альгабала в "сиятельной смерти" "утопили" сразу же после того, как опустела казна, правда, не египетские флейтисты, а гвардейцы-заговорщики.

В нашей стране Георге, в отличие от своего непосредственного ученика Райнера Марии Рильке, широкому читателю не известен. Для советских литературоведов он был не только декадентом, но и фашистом: считается, что ницшеанская лирика Георге, а так же созданная им организация "Тайная Германия" значительно повлияли на умонастроения эпохи.

Самому Георге, похоже, нравилась роль мистагога и пророка, которой его наделяли в Рейхе, но, одновременно с этим, всякое массовое движение, любую "толпу" он, абсолютный индивидуалист, чистосердечно презирал.

Воспевая рыцарские достоинства и культ мужественности, Георге скептически относился к семье, ко всем этим "вопросам расы и поселения", которые в той или иной мере заботят любое патерналистское общество.

Певец прекрасного юношества, Георге никогда не мог бы стать слугой заслуженных отцов. Одному из своих учеников, решившемуся вступить в брак, он с раздражением бросил: "Если вы не находите для себя никакого дела, то вы можете жениться!"